Сюжет плохой фантастики, плохой антиутопии (а почти вся советская фантастика плохая) — это когда целая страна (но вся лента фб точно!) согласилась и решила жить в 70-х.
Притом, они часто отмечают, что именно так им нравится — все родное с детства — все плохонькое, ни с чем не надо конкурировать, ничего не надо знать. И завидовать некому, что немаловажно. Снова у всех почти ничего нет.
Цивилизация не здесь, вы не можете пользоваться ее благами. Даже за деньги. Гарантий нет. Боком выйдет. Как, например, с эстетической медициной. Всюду молочно-пальмовые реки, кисельные берега, текущий ботокс, носогубные складки как признак интеллекта, морщины на переносице (думы о судьбе родины).
Выпавшая из времени страна, застыла в 70-х, но это, так скажем, элита. Спросишь у прохожего на улице — «А что ты ел на обед? А в каком мы ныне году?» А он и не ответит.
Почему произошел этот регрессивный возврат в прошлое? В первую очередь потому, что госполитика и госпропаганда в течении 20-ти лет внушала, то, что тот, на первый взгляд безобидный и безмятежный, относительно сытый брежневский мир с «самой читающей страной в мире» — есть некая идиллия, которая в перспективе должна удовлетворять всех.
Это была пропаганда не только и столько политическая, сколько, в первую очередь, культурная. С полок и из обсуждений практически исчезла иностранная литература и прогрессивное европейское кино, зато их место заняли «старые недобрые» Фадеевы и Шукшины, а также новая поросль Прилепиных-Шаргуновых и прочего бездарного соцреализма. Знал бы гениальный писатель Юрий Витальевич Мамлеев, чем дело кончится, сразу бы написал не «Шатуны», а «Шаргуны». К слову, «шатун» — есть идеальный прообраз советского человека, этакого шизоидного голема, неспособного даже принять решение.
Недавно я давала интервью каналу ТВЦентр об истории домашнего тирана — литератора Успенского. И его садистических наклонностях на фоне благостного имиджа детского писателя. Оказывается, он писал рассказы про «красные зубы», наподобие тех, какими пугали друг друга дети в пионерлагерях. А собственную дочь он сдал в секту Столбуна, где сам лечился от алкоголизма. В секте активно применялось как психологическое, так и физическое насилие над личностью. Почему детский писатель так поступал? Потому, что в основе советского человека лежит чудовищная дихотомия, кошмарное противоречие. Ведь Успенский был детским писателем по партийной разнарядке. Поэтому (об этом часто говорят) своих читателей, детей, он не любил, и даже ненавидел. Как, например, Ленин, этот «самый человечный человек», придумавший пролетариат, ненавидел его, как слишком гипотетически идеальную, а потому опасную силу. Это были его «чебурашки», и в любой момент, они, вооруженные до гениных крокодильих зубов, могли пойти на кремль и взять власть в свои грязные руки. Кто знает что в голове у чебурашки? Никто! Ведь и их авторы — люди с березовыми опилками вместо мозгов.
Философ Алексей Лапшин, уже, как и многие, восхваляет свежий сериал «Дивный новый мир»:
«Смотрю сериал «Дивный новый мир» по мотивом гениальной антиутопии Олдоса Хаксли «О дивный новый мир». Мне очень давно стал интересен феномен сериалов. Я уже, как говорится, задним числом посмотрел множество фильмов и теле, выпущенных за несколько лет до ковида. И в США, и в Европе, и в России. Все эти киноустрашения в виде «Эпидемия», «Инфицированные», «Перемещенные», ....Там как будто программируется мир. В этих намордниках и перчатках. Программируется реальность и в сериале «Дивный новый мир». Олдос Хаксли был просто провидцем, если в 1932 году (год выхода книги) предвидел все эти тенденции асексуальности и трансгуманизма. Сериал несоизмеримо проще романа.
Есть концептуальная книга-манифест современного мейнстримного социолога-футуролога Дэвида Пирса «Гедонистический императив». Там «Дивный новый мир» без всякой философской и политической сатиры Хаксли преподносится как ультрапозитивное будущее человечества. Но у Пирса, в отличие от Олдоса Хаксли, изображается кастовое общество абсолютно бессубъектных, стерильных, закормленных таблетками счастливых идиотов, частей санитарного «общего целого», не как ужасная сатира, а в виде идеала будущего. И Дэвид Пирс не какой-то чудак, философ-мечтатель, а один из самых мейнстримных прожектеров будущего людей.»
Удивительно, что Лапшин называет общество этого мира обществом бессубъектников, используя мой любимый термин, который как раз куда более подходит к советской и постсоветской интеллигенции, годами пережевывающей одни и те же идеи и образы, и даже не устающие по десятому разу просматривать один и тот же, усвоенный еще в детстве сюжет. Это своеобразный «альцгеймер», только не как психическое расстройство, а как защита от реального бытия, полного новой актуальной информации, которую они просто не готовы переварить.
Советский и постсоветский мир, деформированный, искаженный, делириозный, неприспособленный для жизни, мир, в котором никогда не было комфорта, и не желает этого комфорта! И что здесь антиутопия?
Отвечая на мои вопросы в фб, публика заметила, что пугает не сам сюжет, а название. То есть, интересное наблюдение. Название «Дивный новый мир» пугает, а «прекрасная Россия будущего» — нет. Это говорит о чудовищной косности мышления и принятия только тех мемов, которые легализованы определенной средой.
Идея подобного мира всегда казалась мне идеальной. Я предпочла бы жить в нем, чем в этом. В отрицании благ подобного бытия мне всегда виделся и скрытый мазохизм и того рода самомучительная интеллигентность, которая диктовала его носителю. Столь же мазохистическое всевосприятие жизни, в ее многогранной псевдоподлинности. Этакое культурное садомазо с животной почти ненавистью к комфорту.
Будь я склонна к мистике, я бы сказала, что за таким человеком скрывается архетип злобного демиурга — тоталитариста и мучителя. Вообще, подобные реакции на такого типа произведения искусства, как и сокрушительный успех христианства, убеждают меня, что большинство истово хочет страдать, хотя никогда и не признается в этом.
Свежие комментарии